Россия – Грузия после империи - Коллектив авторов

писать ниоткуда. Постсоветская культура и эстетика транскультурации. М.: УРСС.

Тлостанова М. (2012) О произвольности географии, или Почему мы исчезаем // Личность. Культура. Общество. Т. 14. № 69/70. С. 95–108.

Цагарели А. (1902) Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся до Грузии. Т. 2. Вып. 2. СПб.

Ципурия Б. (2016) Грузинский текст в советском/постсоветском/постмодернистском контексте. Тбилиси: Изд-во ун-та им. Ильи Чавчавадзе.

Ципурия Б. (2016) წიფურია ბ. ქართული ტექსტი საბჭოთა/ პოსტსაბჭოთა/ პოსტმოდერნულ კონტექსტში თბილისი: ილიას სახელმწიფო უნივერსიტეტის გამომცემლობა. – Ципурия Б. Грузинский текст в советском/постсоветском/постмодернистском контексте. Тбилиси: Изд-во гос. ун-та Ильи. (Груз.)

Чиладзе О. (2004) Годори // Дружба народов. № 3. С. 6–96; № 4. С. 80–117.

Чкванава Г. (2014) Гладиаторы // За хребтом Кавказа: современный грузинский рассказ. М.: Дружба народов; Культурная революция. С. 165–268.

Чхаидзе Е. (2014) ჩხაიძე ე. დარღვეული დუმილის ისტორია: «კულტურული ტრავმა» ითარ ჩხეიძის «მატიანე ქართლისაში» // ჩვენი მწერლობა. 05.09. 36–45. – Чхаидзе Е. История прерванного молчания: «Культурная травма» в «Летописи Картли» Отара Чхеидзе // Чвени мсерлоба [Наша литература]. 05.09. С. 36–45. (Груз.)

Чхаидзе Е. (2015) Политика и исследование русско-грузинских литературных связей в Грузии: с советского периода по постсоветский // Toronto Slavic Quartaly. № 53. С. 92–112.

Чхаидзе Е. (2016) Память о «Стране»: роман Н. Е. Соколовской «Литературная рабыня: будни и праздники» // Вопросы литературы. № 3. С. 160–174.

Чхеидзе О. (1999) ჩხეიძე ო. თეთრი დათვი. თბილისი: ლომისი. – Чхеидзе О. Белый медведь. Тбилиси: Ломиси. (Груз.)

Чхеидзе О. (2002) ჩხეიძე ო. არტისტული გადატრიალება. თბილისი: ლომისი. – Чхеидзе О. Артистический переворот. Тбилиси: Ломиси. (Груз.)

Шейхова М. (2010) Предисловие к циклу. Об Эльвире Горюхиной // Портал «Стихи.ру». [9 августа] (https://www.stihi.ru/2010/08/09/1922).

Штомпка П. (2001) Культурная травма в посткоммунистическом обществе (статья вторая) // Социологические исследования. № 2. С. 3–12.

Эбаноидзе А. (2001) Ныне отпущаеши // Эбаноидзе А. Брак по-имеретински. М.: Хроникер.

Эйдельман Н. (1990) Быть может за хребтом Кавказа (Русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. Кавказский контекст). М.: Наука.

Alexander J. (2004) Toward a Theory of Cultural Trauma // Alexander J. et al. (Eds.) Cultural Trauma and Collective Identity. Berkeley, California: University of California Press.

Dainotto R. (2002) A South with a View: Europe and Its Other // Nepantla: Views from the South. Vol. 1. Is. 2. P. 375–390.

Dainotto R. (2007) Europe (in Theory). Durham: Duke University Press.

Lang D. M. (1957) Last Years of the Georgian Monarchy 1658–1832. New York: Columbia University Press.

Mignolo W., Tlostanova M. (2007) The Logic of Coloniality and the Limits of Postcoloniality // Krishnaswamy R., Hawley J. C. (Eds.) The Postcolonial and the Global: Connections, Conflicts, Complicities. Minneapolis: University of Minnesota Press. P. 109–123.

Moore D. Ch. (2001) Is the Post– in Postcolonial the Post– in Post-Soviet? Toward a Global Postcolonial Critique // PMLA. Vol. 116. Is. 1. Р. 111–128.

Said E. W. (1978) Orientalism. London: Routledge & Kegan Paul Ltd.

Литература как альтернативная история: постсоветские конфликты в грузинской прозе

Заза Абзианидзе

Грузинская действительность постсоветского периода, отраженная в мемуарах как протагонистов, так и хронистов трагических событий последних десятилетий, настолько несхожа с действительностью, что сразу же вспоминается язвительный парадокс Т. С. Элиота – «настоящее меняет прошлое». Поскольку «прошлое» в данном случае – наш вчерашний день, все еще не стершийся в коллективной памяти, то метод «исторического фотошопа» вызывает все большее и большее недоверие. При знаменательном отсутствии фундаментальных и объективных исследований как внутренних, так и внешних конфликтов постсоветского периода особое значение приобретает художественное осмысление событий, которые вышли далеко за пределы локального грузинского контекста.

И пишущие мемуары политики, и генералы, и летописцы излагают историю государственного переворота 1991–1992 гг., последующей гражданской войны и этноконфликтов как хронику более или менее удачных политических решений, военных успехов и поражений. И только для писателя война – это манифестация аккумулированных нравственных, социальных и ментальных проблем с трагическим исходом как для побежденных, так и для победителей.

В заголовке «Литература как альтернативная история», конечно же, есть некоторая доля условности. Впрочем, мировая литература позволяет подобную вольность: никакие описания, пусть даже все пять томов «Кавказской войны» генерала Потто, не передадут и сотой доли трагизма «Хаджи-Мурата». Грузины многим обязаны удивительному дару Александра Казбеги (1848–1893), «с недостижимой для историка убедительностью» (если воспользоваться выражением Александра Эткинда применительно к Лермонтову) в своей «Кавказской саге» создавшем драматическую панораму колонизации этого непокорного края (Эткинд, 2014, 183). И чем больше потрясает нас история любви и смерти чеченского юноши Эльберда (в одноименном рассказе), тем явственнее воспринимаем как продолжение этого трагического сюжета все, что по сей день творится по ту и эту сторону Кавказа.

Академизм исторических трудов и страстность прозаических монологов, конечно же, всегда отличались, но в новом тысячелетии грузинская проза с каким-то яростным упорством стала переставлять нравственные координаты на карте событий последних десятилетий, составленной историками в компании ушедших на покой мемуаристов. Отар Чхеидзе и Отар Чиладзе, Гурам Одишария и Нугзар Шатаидзе, Гела Чкванава и Гурам Мегрелишвили, Тамта Мелашвили и Марина Элбакидзе принадлежат к разным поколениям грузинских прозаиков. Но цитируемые здесь их произведения в совокупности можно рассматривать именно как пример «альтернативной истории», т. е. освоение художественным нарративом не освоенной историографией «ничейной земли».

Было бы важно отметить, что не без влияния художественных интерпретаций Новейшей истории (типа «Наш человек в Гаване» Грэма Грина) в постмодернистской историографии возникло направление, окрещенное «лингвистическим поворотом», сущность которого лаконично излагается в посвященной этому феномену статье:

Лингвистический поворот связан с осознанием решающей роли языка в производстве исторического дискурса как нарратива и интерпретацией исторических знаний как речевых и литературных феноменов. Главным следствием лингвистического поворота в историческом познании стало признание невозможности прямого доступа к прошлому, поскольку представленная в различных вариантах языковой репрезентации историческая реальность всегда оказывается уже предварительно истолкованной. На этом основании был сделан вывод о том, что если любому пониманию прошлого предшествует формирующее влияние языка, то неизбежна множественность исторических реальностей как языковых игр и их интерпретаций (Гурьянова, 2006, 110).

«Альтернативность» литературы проявляется не в радикальном отличии от утвердившихся в исторической науке концептов, а в максимально акцентированных нравственных аспектах происходящего, что в конечном счете несомненно сказывается на окончательной оценке того или иного отрезка исторической панорамы.

Именно таким восприятием происходящих в постсоветской Грузии событий отличался роман Отара Чиладзе «Годори», опубликованный в журнале «Дружба народов» (2004) в переводе Александра Эбаноидзе[46]. «Этот роман меня просто поразил, – сказал переводчик в беседе с журналистом, – трагедию современной Грузии никто еще не отразил с такой болью и такой силой, как трагик по мирочувствию Отар Чиладзе. И я сказал себе: если написан роман такой мощи, то не все еще распалось, не все потеряно» (Иваницкая, 2004).

Годори – конусообразная плетеная корзина, метафора «антиколыбели», взрастившая четыре поколения негодяев, убийц и нравственных уродов. Еще одна «сквозная метафора» этого трагического нарратива – возникшее в расстрельных чекистских ямах облако гнуса, преследующее семейство палачей Кашели и доводящее их до сумасшествия и самоубийства.

«Лучший прозаик Грузии, он написал роман страшный. И – странный?» – напишет под первым впечатлением от прочитанного Станислав Рассадин и знаменательно озаглавит свою статью: «Новый роман Отара Чиладзе: Национальное самосознание и отрезвление» (Рассадин, 2004).

Это действительно так: мало кто из современных писателей с такой беспощадностью писал о конформизме грузинского общества – как до, так и после независимости:

Мертвые Кашели (туда им и дорога) уже не опасны. Свое они сделали. Бойтесь идущих следом. Антон Кашели опасен для общества не как убийца отца, а как муж общей с отцом жены, к тому же беременной! Узревшие отца, узрят